В,О. ВЫРЫПАЕВ
КАППЕЛЕВЦЫ
Мариинск, декабрь 1919 года
Медленно, с остановками тянется на восток в несколько рядов вдоль линии железной дороги безчисленное количество саней, всевозможных повозок и плохо одетых пеших и конных людей, оставляя по бокам вехи в виде брошенных и обезсиленных или издыхающих лошадей.
Эшелон штаба фронта пришел на станцию Мариинск, забитую всевозможными поездами, двигавшимися на восток. Получено сообщение, что бывшее в городе начальство уже несколько дней как уехало из города. И теперь управляет городом и райо- ном вновь сформированное представительство от земства, у которого в городе как раз происходит собрание-митинг. Было 5 часов вечера, до города от станции 3 версты. Каппель приказал приготовить пару запряженных коней, забрал меня, и мы немедленно поехали на собрание без всякой охраны и предупрежде- ний. Там нас никто не ждал...
В небольшом зале за столом сидело человек 10—12. При нашем появлении произошло большое замешательство, когда Каппель назвал себя. Присутствующие, толкая друг друга, быстро начали вставать и гурьбой направились к выходу. О.В. Каппелю удалось задержать нескольких из них и наскоро объяснить, что бояться им нечего. В общем, повторилась та же картина, что была в шах- те на Аша-Балашовской среди рабочих...
Когда волнение немного успокоилось и собиравшиеся уходить вернулись, Каппель поблагодарил их, как русских людей, за то, что они организовались и взяли на себя заботу о Мариинском районе. Он объяснил им, что в данный момент сюда приходит Армия, поэтому, естественно, и вся власть в районе должна пере йти к воинским организациям и т. д. К этому времени все земские представители вернулись на свои места.
На следующий день Делегация от земства явилась к Каппелю с хлебом-солью и большим списком того, что имеется у них на складах нужного для проходящей Армии. И действительно, про- ходящие войска были снабжены полностью продуктами питания, а многие получили теплые вещи, полушубки, валенки и белье, которого на тот момент катастрофически не хватало.
Через три дня эшелон штаба фронта должен был уходить дальше, а на его место пришел штаб 2-й Армии генерала Войцеховского. Его тоже встретила Делегация с хлебом-солью от земских представителей. Войцеховский объявил, что район Мариинска находится в ведении воинских частей, и прибавил: «Если вы будете чинить проходящим войскам препятствия, то я вас всех повешу!» ... Сказано было из прошлого опыта....
Потом рассказывали, что земских представителей было невозможно отыскать, а опустевшие склады были брошены...
Ачинск
Это — довольно большая сибирская станция. Все ее пути были забиты самыми разнообразными эшелонами до предела — эше- лонами, ожидавшими своей очереди отправки на Восток. Некоторые из них стояли уже несколько дней; колеса некоторых вагонов примерзли от вытекавшей грязной воды. Масса людей сновала туда и сюда через вагонные площадки или прямо под вагонами. В общем, несмотря на мороз, станция походила на большой муравейник в летнее время.
В восточном углу тупиков чехи заканчивали погрузку своих эше- лонов с награбленным имуществом. Их лошади стояли непода- леку привязанными к коновязям, а их совсем невоенный груз укладывался в товарные вагоны...
Эшелон штаба фронта стоял на восток от центра. Немного сзади его центра с левой стороны стояли три цистерны с бензином. Через несколько путей, к северу от цистерн, в самом центре стоявших эшелонов, стояли два вагона с черным порохом, ранее предназначенным для камчатских охотников. С другой стороны цистерн с бензином неподалеку стоял эшелон, принадлежавший 1-й Сибирской Армии (генерала Пепеляева) с каким-то странным наименованием «эшелон особого назначения», под начальством капитана Зубова. Этот капитан Зубов по каким-то соображениям устроил «товарообмен» оружия (винтовок и револьверов) на черный порох, причем порох был упакован в бочках, неудобных для переноски. И было решено порох насыпать в мешки прямо под вагонами и под цистернами. А так как мешки не были достаточно прочными, то порох из них про- сыпался на снег, образуя черную дорогу, об опасности которой не задумывались участники обмена.
Взрыв
Цистерны стояли от нас примерно на расстоянии 20 вагонов сзади нашего вагона. Я шифровал телеграмму на небольшом столике близ окна. К главнокомандующему (генералу Каппелю) приходили с очередными докладами начальники воинских частей и чины штаба. Был обычный для того времени рабочий день штаба. Но в 12 часов дня или немного позднее я услышал короткий гул, а затем один за другим два оглушительных громовых раската, отчего толстые стекла окон салон-вагона, разбитые на осколки, влетели внутрь вместе с рамами. Находясь близ ко от окна, я силой влетевшего от взрыва воздуха буквально втиснулся лицом в стол, получив удары по голове от разбитых стекол. Первое, что я услышал сквозь грохот и лязг летевших во все стороны тяжелых вещей, был довольно спокойный голос Каппеля: «Вася, ты жив? Дай мою винтовку!»
Я шифровал телеграмму в его личном купе, где на ближайшем от койки крючке всегда висела его винтовка. Я взял винтовку и, переступая через лежавшие на полу оконные рамы, передал ее Каппелю, который уже выходил из вагона. И пока мы вышли и спустились с высоких подножек вагона на снег, прошло некото- рое время. Но мы видели, как сверху с большой высоты летели издававшие странный вой тяжелые двери теплушек и обломки вагонов.
Нам пришлось плотно прижаться к вагонам нашего поезда, чтобы не быть раздавленными валившимися сверху тяжелыми частями взорванных вагонов. Двери товарных вагонов, падавшие с молниеносной быстротой углом, на наших глазах взрыхляли промерзшую землю на аршин и больше глубины. Жар от ревущего пламени, устремлявшегося на несколько саженей к небу, заставил нас вернуться к задней части нашего эшелона и обернуться туда, где справа и слева были нагромождены в несколько рядов горящие вагоны (теплушки), набитые корчившимися от огня еще живыми людьми — ранеными и тифозными. От горящей груды вагонов загорелись и другие уцелевшие от взрыва вагоны, наполненные больными, ранеными и просто беженцами, оглушенными взрывом.
Генерал О.В. Каппель дал распоряжение железнодорожникам отцепить уцелевшие от огня составы вагонов и вывести их из сферы всепожирающего огня. Конвой штаба фронта, состоявший из 70 человек, почти целиком погиб, находясь в вагонах близко от взрыва. Сзади нас уцелело, с разбитыми окнами, 17 вагонов из нашего состава. Остальные все погибли...
Допуская возможность выступления местных большевиков, Каппель приказал мне отправиться в город Ачинск (3 версты от станции) и вызвать добровольческую конную бригаду, в которой мы (Каппель и я) были утром и все чины которой произвели на нас очень хорошее впечатление. Особенно толковым был их командир (фамилию его я забыл). Телефон, конечно, не действо- вал, так как здание станции было почти разрушено, с зияющими отверстиями вместо окон и дверей.
Пробираясь через пути, я увидел несколько тревожно бродящих, сорвавшихся с коновязи чешских лошадей. Поймав одну из бо- лее доверчивых, я сел на нее без седла, в одном недоуздке, и направил бедного коня по кратчайшей дороге к городу, приме- нив все дозволенные и недозволенные способы к развитию его предельной скорости.
Подъезжая к зданию, где располагался штаб бригады, я увидел всю Бригаду готовой к действию. Я наскоро объяснил, в чем дело, и получил другого, оседланного коня, так как доставивший меня конь еле стоял на трясущихся ногах. Ускоренным аллюром мы прибыли к месту взрыва и быстро разыскали генерала О.В. Каппеля, который и отдал нужные распоряжения командиру Добровольческой бригады.
Огонь, бушевавший, когда я уезжал, значительно утих, хотя ваго- ны еще продолжали гореть и в прогоревших отверстиях были видны корчившиеся в предсмертных муках люди. Помочь им было некому, и прибывшая Добровольческая бригада быстро организовала помощь.
Безчинства чехов
Ачинский взрыв еще не был ликвидирован, как отовсюду с ли- нии железной дороги стали поступать жалобы на бесчинства чехов. Они забирали не принадлежавшее им топливо, запрещали русским брать воду на станциях, отбирали у русских эшелоны и исправные паровозы и так далее. Наконец, со стан- ции Нижнеудинск генерал Каппель получил известие, что чехи силою забрали два паровоза из эшелона Верховного Правителя, который отдельной телеграммой просил Каппеля повлиять на чехов, чтобы они прекратили подобное самоуправство.
Не имея под рукой свободных воинских частей, чтобы воздейст- вовать на чехов, генерал О.В. Каппель решил просто пожертво- вать собой: в ультимативной форме он потребовал от генерала Сырового, главнокомандующего чешскими войсками, немедлен ного отдания приказа прекратить чешские безобразия и пропу- стить эшелон Верховного Правителя на восток; в противном случае он вызывает Сырового на дуэль.
«Генералу Сыровому, копия Верховному Правителю, председателю Совета Министров, генералу Жанену и Ноксу, Владивосток, главнокомандующему японскими войсками гене- ралу Оой, командирам 1-й Сибирской, 2-й и 3-й Армий. Командующему войсковых округов: Иркутского генералу Артемьеву, Приамурского генералу Розанову и Забайкальского атаману Семенову.
Сейчас мною получено извещение, что вашим распоряжением об остановке движения всех русских эшелонов задержан на станции Красноярск поезд Верховного Правителя и Верховного Главнокомандующего всех русских армий, с попыткой отобрать силой паровоз, причем у одного из его составов даже арестован начальник эшелона. Верховному Правителю и Верховному Глав- нокомандующему нанесен ряд оскорблений и угроз, и этим нане сено оскорбление всей Русской Армии. Ваше распоряжение о не пропуске русских эшелонов есть ничто иное, как игнорирование интересов Русской Армии, в силу чего она уже потеряла 120 сос- тавов с эвакуированными ранеными, больными, женами и детьми сражающихся на фронте офицеров и солдат. Русская Армия хотя и переживает в настоящее время тяжкие испытания бое- вых неудач, но в ее рядах много честных, благородных офице- ров и солдат, никогда не поступавшихся своею совестью, стоя не раз перед лицом смерти от большевистских пыток. Эти люди заслуживают общего уважения, и такую Армию и ее представи- теля оскорблять нельзя. Я, как Главнокомандующий Армиями Восточного фронта, требую от вас немедленного извинения перед Верховным Правителем и армией за нанесенное вами оскорбление и немедленного пропуска эшелонов Верховного Правителя и Председателя Совета Министров по назначению, а также отмены распоряжения об остановке русских эшелонов. Я не считаю себя вправе вовлекать измученный русский народ и его Армии в новое испытание, но если вы, опираясь на штыки тех чехов, с которыми мы вместе выступали и, уважая друг дру- га, дрались в одних рядах во имя общей цели, решились нанести оскорбление Русской Армии и ее Верховному Главнокомандующему, то я, как Главнокомандующий Русской армии, в защиту ее чести и достоинства, требую от вас удовлетворения путем дуэли со мной.
№ 333. Главнокомандующий армиями Восточного фронта, генерального Штаба генерал-лейтенант Каппель».
На эту телеграмму ответа не было. Безчинства чехов продолжались.
Предательство генерала Зиневича
Помимо сведений о чешских безобразиях, генерал О.В.Каппель получил другие грустные сведения. Стало известно, что некото- рые воинские части Красноярского гарнизона (куда шла теперь вся Армия), во главе с генералом Зиневичем, перешли на сто- рону большевиков. К нашему прибытию на станцию Минине или Зеледеево (точно не помню) телеграфная связь еще не была нарушена, и из Красноярска со мной часто разговаривал инже- нер (бывший министр путей сообщения) Устрялов. Он подробно сообщал, что происходило в городе.
На улицах открыто появились части Повстанческого Отряда Щетинкина. Остатки Белых частей спрятались, кто куда мог. Генерал Зиневич в своих выступлениях на митингах явно поды- грывался к большевикам, которые, впрочем, мало ему доверя- ли. Солдаты митинговали и призывали к миру с большевиками. Несогласных арестовывали.
В двадцатых числах декабря (1919 года) генерал Зиневич выз- вал генерала Каппеля по прямому проводу. Каппель был занят с генералом Петровым и на мое сообщение о Зиневиче просил меня временно начать разговор. Телеграфное отделение было в соседнем вагоне. После обычных генеральских приветствий и некоторой паузы на телеграфной ленте появился вопрос: «Когда же вы наберетесь мужества и решите бросить эту никчемную войну? Давно пора выслать делегатов к Советскому командова- нию для переговоров о мире». Я не нашелся что ответить, ска- зал телеграфисту, что «аппарат испорчен», просил обождать и пошел с докладом к О.В. Каппелю. Возмущенный О.В. Каппель внимательно просмотрел телеграфную ленту, пока аппарат щелкал впустую, и стал диктовать ответ, смысл которого был таков: «Вы, взбунтовавшиеся в тылу, ради спасения собствен- ной шкуры готовы предать и продать своих братьев, борющихся за благо Родины. И, прежде чем посылать делегатов для перего- воров о мире, нужно иметь их согласие — захотят ли они мири- ться с поработителями Родины...» Закончил генерал Каппель диктовку словами: «С предателями Родины я не желаю разгова- ривать».
Потом было сообщено, что большевики расстреляли в Краснояр ске много офицеров и самого генерала Зиневича.
Обход Красноярска
Атака Красноярска подошедшими частями не имела успеха. Наступавшими, изнуренными Белыми частями вышедший со станции польский бронепоезд (с бело-красным флагом) был принят за бронепоезд восставших в Красноярске или даже за партизанский бронепоезд Щетинкина, и немногочисленные цепи наступавших остановились. Мешала операции и плохая связь между наступавшими группами...
Пришлось обходить город с юго-запада и севера. Связь с 3-й армией, с настоящими каппелевцами, временно была утеряна. На другие части полагаться было рискованно. Пришлось выгру- зиться из эшелона штаба фронта и двигаться походным поряд- ком, в обход Красноярска. А так как ачинским взрывом был уничтожен целиком весь Конвой Главнокомандующего, извес- тный всем атаман Иванов-Ринов, занимавший пост помощника Главнокомандующего по административной части и имевший свою личную Конвойную сотню, любезно предложил ее О.В. Каппелю. Штаб Главнокомандующего выгрузился на станции Минине, чтобы обходить Красноярск.
После некоторой суматохи и безпорядочной перестрелки с ка- кими-то отрядами, шедшими из Красноярска, мы в конце кон- цов, обойдя город, выбрались к Енисею и по льду реки, по хоро- шо наезженной дороге, двигались в направлении деревни Есаулово. Атаман Иванов-Ринов со своим казначеем держались в стороне, и так как наши лошади двигались медленно, то мы решили, что он со своим казначеем решил подкормить лоша- дей, отъехав на берег к небольшому стогу сена.
Мы двигались дальше, и недалеко от деревни Есаулово нас окликнули дозорные. Разобравшись, что это были драгуны 1-й Кавалерийской Дивизии, мы втянулись в деревню и располо- жились по избам. Вскоре было обнаружено исчезновение ата- мана Иванова-Ринова; посланные его разыскивать вернулись ни с чем. Потом, когда мы добрались до Читы, там был слух, что Иванов-Ринов погиб, о нем жена служила панихиду и позже уехала в Японию. А вскоре в Читу с чешским эшелоном прибыл с паспортом персидского подданного сам Иванов-Ринов и был правой рукой у Атамана Семенова.
Деревни Чистоостровская и Подпорожная и движение по реке Канн
6 или 7 января 1920 года в деревне Чистоостровской было созвано совещание начальников отдельных частей. По имею- щимся сведениям было известно, что железная дорога от горо- да Красноярска и на восток была в руках Красных. На станции Клюквенная Красные атаковали проходившие обозы и зверски расправились со всеми, кто там находился...
Решено было сделать обход севернее, пройдя по льду замерз- шего Енисея. Этот поход иногда задерживался короткими стыч- ками с местными повстанцами. Во время одной из таких стычек шедший немного сзади командир симбирских улан был так нерв но потрясен, что до соприкосновения с противником приказал погрузить полковое знамя под лед Енисея...
Дойдя до деревни Подпорожной, О.В. Каппель созвал военное совещание начальников двигавшихся по этому пути частей. Они раскололись на две группы: одна настаивала двигаться по Ени- сею дальше на север почти до самого Енисейска, чтобы сделать глубокий обход по северной Ангаре, что удлиняло наш путь на восток по снежной и почти безлюдной пустыне на 2 тысячи верст. Другая группа, во главе с генералом Каппелем, допускала обход только по реке Кан, впадающей в Енисей около деревни Подпорожной. Генерал Каппель горячо отстаивал этот второй вариант, предоставляя возможность желающим идти северным путем. При этом он сказал: «Если нам суждено погибнуть, то луч- ше здесь, чем забиваться на север, где климат более суровый»...
Первая группа во главе с генералом Перхуровым и Галкиным продолжала движение на север по льду Енисея. Вторая группа во главе с генералом Каппелем стала спускаться по крутому, почти отвесному берегу порожистой и местами (несмотря на январь) еще не замерзшей реки Кан, зажатой отвесными ущель- ями гор, покрытых непроходимой дикой тайгой. Обыкновенно зимой таежные охотники проезжали по льду реки до первой деревни Барги, 90 верст от деревни Подпорожной.
Передовым частям, с которыми следовал сам Каппель, спустив- шимся по очень крутой и длинной, поросшей большими деревь- ями дороге, представилась картина ровного, толщиной в аршин, снежного покрова, лежащего на льду реки. Но под этим покро- вом по льду струилась вода, шедшая из незамерзающих горя- чих источников с соседних сопок. Ногами лошадей перемешан- ный с водою снег при 35-градусном морозе превращался в острые безформенные комья, быстро становившиеся ледяны- ми. Об эти обледеневшие безформенные комья лошади портили себе ноги и выходили из строя. Они рвали себе надкопытные венчики, из которых струилась кровь.
В аршин и более толщины снег был мягким, как пух, и сошедший с коня человек утопал до воды, струившейся по льду реки. Валенки быстро покрывались толстым слоем примерзшего к ним льда, отчего идти было невозможно. Поэтому продвижение было страшно медленным. А через какую-нибудь версту сзади передовых частей получалась хорошая зимняя дорога, по кото- рой медленно, с долгими остановками тянулась бесконечная лента бесчисленных повозок и саней, наполненных самыми разнообразными, плохо одетыми людьми.
Незамерзающие пороги реки проходилось объезжать, проклады вая дорогу в непроходимой тайге.
Через 4—5 верст по Кану проводники предупредили генерала Каппеля, что скоро будет большой порог и если берега его не замерзли, то дальше двигаться будет нельзя, вследствие высо- ких и заросших тайгой сопок. Каппель отправил приказание в тыл движущейся ленты, чтобы тяжелые сани и сани с больными и ранеными временно остановить и на лед не спускаться, чтобы не очутиться в ловушке, если порог окажется непроходимым.
При гробовой тишине пошел снег, не перестававший почти двое суток падать крупными хлопьями; от него быстро темнело, и ночь тянулась почти без конца, что удручающе действовало на психику людей, как будто оказавшихся в западне и двигавшихся вперед полторы-две версты в час.
Идущие кое-как прямо по снегу, на остановках, как под гипно- зом, сидели на снегу, в котором утопали их ноги. Валенки не пропускали воду, потому что были так проморожены, что вода при соприкосновении с ними образовывала непромокаемую ледяную кору. Но зато эта кора так тяжело намерзала, что ноги отказывались двигаться. Поэтому многие продолжали сидеть, когда нужно было идти вперед, и, не в силах двинуться, остава- лись сидеть, навсегда засыпаемые хлопьями снега.
Сидя еще на сильной, скорее упряжной, чем верховой, лошади, я подъезжал к сидящим на снегу людям, но на мое обращение к ним встать и идти некоторые ничего не отвечали, а некоторые, с трудом подняв свесившуюся голову, безнадежно, почти шепо- том отвечали: «Сил нет, видно, придется оставаться здесь!» И оставались, засыпаемые непрекращающимся снегопадом, прев ращаясь в небольшие снежные бугорки...
Генерал Каппель, жалея своего коня, часто шел пешком, утопая в снегу так же, как другие. Обутый в бурочные сапоги, он, случа- йно утонув в снегу, зачерпнул воды в сапоги, никому об этом не сказав. При длительных остановках мороз делал свое дело. Генерал О.В. Каппель почти не садился в седло, чтобы как-то согреться на ходу.
Но тренированный организм спортсмена на вторые сутки стал сдавать. Все же он сел в седло. И через некоторое время у него начался сильнейший озноб и он стал временами терять созна- ние. Пришлось уложить его в сани. Он требовал везти его впе- ред. Сани, попадая в мокрую кашу из снега и воды, при остано- вке моментально вмерзали, и не было никаких сил стронуть их с места. Генерала Каппеля, бывшего без сознания, посадили на коня, и один доброволец (фамилии его не помню), огромный и сильный детина на богатырском коне, почти на своих руках, то есть поддерживая генерала, не приходившего в себя, на третьи сутки довез его до первого жилья, таежной деревни Барги — первого человеческого жилья, находившегося в 90 верстах от деревни Подпорожной, которые мы прошли в два с половиной дня, делая в среднем не более двух с половиной верст в час.
Я сам мало в чем принимал участие, так как был сильно ослаб- лен этим переходом, еще не оправившись от перенесенных тифов, и, очутившись в жилье, ничего не сознавая, почти упал на чью-то кровать.
