В годы Второй мировой войны в различных воинских формированиях Вермахта, действовавших на стороне Германии и её союзников, служило от 15 до 20 тысяч Русских эмигрантов. Одним из них был Ростислав Завадский, зондерфюрер в Валлонском легионе, командир Русского отдельного взвода в легионе, СС-унтерштурмфюрер штурмовой бригады СС «Валлония». За годы войны он был награжден медалью «За зимнюю компанию на Востоке 1941/42» и Почетным знаком боевых формаций, который более известен как валлонский «Орден крови». Р. Завадский пропал без вести 17 февраля 1944 года во время прорыва из Черкасского котла.
Ноябрь 1941 года, район бывшего Екатеринослава
Вчера получил большое душевное удовлетворение, посетив здешнюю Церковь и простояв всю службу. Это было первое Богослужение во вновь открытой Церкви, на которой каким-то чудом на всех куполах остались кресты. Внутри все стены голы, лишь видны темные пятна от висевших когда-то икон. Под куполом около уцелевших св. Евангелистов чирикают наперебой воробьи, внося какую-то праздничную ноту в Богослужение. При входе в Храм в ограде виднеются ещё надписи «Бога нет», а внутри Храма тысячи молящихся, все больше женщин.
Первое Богослужение на родной Земле, я не выдержал и как мальчик заплакал, не стесняясь окружающих. Хор уже успел несколько спеться, и я с удовольствием его слушал. На Литургии было много говеющих. Хотел было и я причаститься, да начальство задержало, опоздал… После литургии заказал молебен… Народ дивился на немецкого офицера, стоявшего посреди церкви на коленях, покрытого епитрахилью, над которым священник читал Евангелие и под конец под пение хора «Спаси, Господи, люди Твоя» окропил святой водой и пожелал счастья на моём пути. Этого дня я никогда не забуду.
В этом маленьком городке засели мы на неопределенное время из-за непролазной грязи на дорогах. Если подмерзнет и выпадет снежок — двинемся дальше. Вокруг шалят партизаны, то одного, то другого подстрелят. Партизаны — это активисты-коммунисты, которые не успели вовремя бежать. Может быть, придется взяться за них и почистить…
Пишу на советском блокноте, который нашел в занимаемой мною комнате. Обитатели сбежали и побросали некоторые вещи. Раньше я жил в казарме, а потом пошел и отыскал небольшую комнатку с печкой и кроватью. Последнее обстоятельство меня сильно прельстило, так как уже месяц приходилось спать на полу…Часто разговариваю с земляками, остались прежними, с хитрецой и с ещё большей осторожностью. Отношение к нам хорошее. Все жаждут спокойствия и сытой жизни — это преобладает во всем…
Декабрь 1941, там же
То, что я вижу здесь, мне, болезненно любящему свою Родину, переживать очень тяжело. Где прежнее богатство и благополучие…О нем вспоминают те, кто его видели, с каким-то особенным чувством, как о чем-то безвозвратно потерянном. Самое ужасное — это какая-то особая печать на всем, которую трудно выразить словами. В городах особенная грязь. Все прежние постройки в страшном запустении, а новые имеют вид таких, какие в Западной Европе строятся на выставках. Впечатление такое, что строители их знали, что не продержаться долго у власти, и строили их только на несколько лет. Названия же потрясающие :» Дворец культуры», «Дворец Советов» и пр. в этом духе. Жители говорят, что раньше внутри их было хорошо. Но что значит «хорошо» в понятии этих несчастных? Рядом с этими дворцами ютятся домики рабочих и интеллектуального люда.
В данный момент я с другим офицером занимаю комнату советского чиновника, вернее — его квартиру из двух комнат, одна с окнами во дворе, другая с окнами в первую комнату. Единственный плюс, что тепло. В Бельгии редко какие рабочие живут в таких квартирах. Просто ничего подобного не существует. Стены покрыты только известью, снаружи все советские постройки обязательно грязно-мышиного цвета с потеками. В деревне почти все хаты — постройки счастливых времен «кровавого Царизма». Кое-где они подлатаны, лишь была бы возможность прожить. Чувствуется, что интереса к улучшению своего быта за Советское лихолетье не было…
Письменный отчет в РОВС, Кавказ, ноябрь 1942 года
Итак, наконец, свершилось официально то, что я всегда предполагал и чего ждал. Совершенно определенно политика меняется…Сначала были сформированы всякие отдельные части как русские, так и из разных нацменов, потом почти вся обозная прислуга была заменена русскими пленными; теперь в недрах отдельных частей фабрикуются русские подразделения. Ведь люди все те же, а сколько уже времени длится война, и сколько уже она стоила жертв. Сначала все сформированные части предназначались для порядка в тылу — теперь они дерутся рука об руку с немцами…
Мною было получено приказание от командира сформировать «пока что» русский взвод из пленных, работающих у нас в обозе, для чего я поехал в Ширванскую и Майкоп. «Ты думаешь, что будут желающие?»- задал мне вопрос командир батальона. «Определенно» — ответил я. Запись превзошла все его ожидания — около 100 человек в первый же день. «Это слишком много, — решил командир — формируй пока нормальный взвод». И так как батальон был двинут вперед, и с ним ушла большая часть записавшихся, то я начал формировать взвод из тех, что находились, главным образом в Майкопе обоз 3-го разряда, и Ширванской 2-го разряда. Остальные обещаны после…
В данный момент по всей моей «казарме» разливается песня, песня, от которой затрепетало бы не одно эмигрантское сердце:» Вспоили вы нас и вскормили, Отчизны родимые поля»…За этой последует следующая:»Смело мы в бой пойдем за Русь Святую»…Поют их парни молодые, России никогда не знавшие, получившие чисто Советское воспитание, но…через две недели другого воспитания почувствовавшие, что они, прежде всего, русские, и что они прикоснулись к чему-то новому, может, ещё не вполне им понятному, но близкому — родному. Межу прочим, на прошлой неделе приехавший из Майкопа Камский мне рассказывал, что слыхал сам, как тамошние русские части шли по улице и пели:»Вспоили вы нас…» Вы скажете: «Какое совпадение». А я Вам скажу : «Какое одинаковое воспитание; одинаковый образ мыслей; одинаковая цель». Мы, здесь находящиеся, совершенно друг друга не знаем, нас разделяют сотни, тысячи километров, но…цель у нас одна...
Стук в дверь. «Войди». — «Господин поручик, взвод выстроен на поверку», — докладывает мой взводный старший унтер-офицер Науменко. Отличный строевик, 4 месяца тому назад — советский лейтенант, теперь мой унтер-офицер и заместитель. Должность взводного ему как раз по плечу. Выхожу на поверку. Взвода я ещё сегодня не видел. «Здорово, ребята», — «Здравия желаем, Господин Поручик». Три-четыре месяца тому назад на «Здравствуйте, товарищи» они отвечали «Здравствуйте». Жидовское руководство- жидовский ответ…»Господин поручик, в Русском отдельном взводе людей по списку…» — рапортует взводный. — «Читай приказ». — Приказ прочитан. Снова команда:»Взвод, направо. На молитву, шапки долой». «Отче наш. Иже еси на небесех», «Победы Христолюбивому Воинству нашему на супротивныя даруй…» «Аминь». Господа офицеры, находящиеся еще в эмиграции, какой восторг. Одна такая вечерняя поверка и молитва — все Ваши ожидания, чаяния и страдания уже оплачены сторицей на этом свете. Но это только начало, вернее «начала». Верьте моему слову, что из всего вместе взятого, из этих «начал» получится нечто великое, могучее, красивое и новое. Я бесконечно счастлив, что Господь дал возможность закладывать первые камни фундамента грандиозной постройки, и дело не в том — будет ли или нет занесено моё имя на мраморную доску, а в том. что те камни, которые кладутся, мною испытаны. и коэффициент их сопротивления огромен…
Я разделил взвод на три отделения, дав на вооружение отделения по два ручных пулемёта Дегтярёва и одному немецкому автомату. В скором будущем постараюсь заменить один пулемет автоматом. Таким образом, отделение должно иметь один ручной пулемёт и 2 автомата, командир отделения и его помощник. Остальных стрелков предпочтительнее вооружать полуавтоматами, но это за собой потянет большой расход патронов и трудность их пополнения. Значит, из этого вытекает, что на вооружении стрелков должны быть оставлены винтовки, 90 патронов в подсумках…Вообще автомат — самое совершенное оружие для атаки, а в лесу незаменим. Отделение разбито на две группы. Помощник командира отделения — с пулеметом, а командир отделения — со стрелками. Таким образом, командир отделения может давать задачи своему пулемету. Пулеметная группа — 5-6 человек, стрелковая — 6-8; итого отделение — 12-14 человек. 1-му отделению я вначале придал ещё гранатометную или, вернее, минометную группу, но сейчас выделил минометное отделение: 2 миномета /50мм/ по 3 человека в группе и командир. Таким образом, взвод доходит численностью до 50-52 человек минимум, что для отдельного взвода не так и много — если откинуть ездовых и санитаров…вообще всё обучение и жизнь — по уставам нашим. Бельгийцы таращат глаза, когда меня приветствуют мои Орлы, беря на караул, или когда гаркают в ответ на приветствие…
Самым трудным оказалось одеть, обуть и получить нормальный паёк. Вначале пришлось много побегать и попрошайничать…Все же нашел кое-кого из людей поприличней. так сказать, совестливых и дело постепенно пошло.Первые же два марша люди шли под проливным дождем, в совершенно рваных сапогах и в одних гимнастерках, трое шло совсем босиком, но печатали шаг и пели. После этого бельгийцы решили, что это стыдно, во всяком случае, и начали кое-что сносить, кое-что из старых вещей…Сейчас уже люди приблизительно одеты, хорошо обуты, имеют шинели и одеяла…В результате всех моих действий питание прибыло и продолжает прибывать аккуратно, как и всем другим. Все эти хлопоты отняли много времени и отрывали меня от занятий, но все сделано уже много и, наверно, через неделю я буду готов.
Вызовут ли меня на первую линию или нет. Думаю, что да. Батальон поредел сильно, эвакуируют пачками каждый день. Убитых и раненых почти нет, но батальон растаял. Думаю — осталось в активе человек 200, всего с легко раненными и заболевшими 250, а с русскими моими и военнопленными-обозными человек 525.
