"УБИЙСТВО БРАТЬЯМИ ЗЛА"
ГРИГОРИЙ РАСПУТИН.
«Бог благословит Россию…»

16 декабря 1916 г. Последние слова, сказанные Г.Е. Распутиным своим духовным чадам, сохранившиеся в их памяти:
«– Когда меня они убьют, а они меня точно убьют …
Он ласково улыбнулся, но на глазах у него были слезы.
– Я вас всех люблю во Христе и хотел бы никогда с вами не разлучаться, но может быть, скоро придется мне вас покинуть.
Бог правит всей нашей жизнью и всё, что бывает, то по Воле Его. Вот вы мне всё говорите: будь осторожным, но разве осторожность кого от смерти спасла? Истинный христианин не должен страшиться смерти, а идти навстречу ей, когда она приходит: раньше или позже, что делать! Но тот, кто хочет меня убить, должен быть хитер, как я, иначе не дерзнет, побоится не только людей, но и Бога, потому что я Его слуга, и Он отмстит за смерть мою... Убивающий – ничто, это, может быть, очень несчастный человек, ему когда-нибудь Бог простит... Но те, кто его подстрекают на убийство, уговаривают убить, работают во тьме, внушают ненависть – вот истинные преступники, они в ответе за все беды России! Если они меня теперь убьют – конец Царствованию Николая Второго! Преступление против слова Божия тяжко карается. Воля Божия, которая всем правит, а не куколки на ниточках, которые думают, что они всё творят, они сами часто не знают, что делать, чтобы совершить то, что хотят!»
«Только бы десять лет мне пожить еще! – говорил он. – Всё можно было бы спасти... Царевич войдет в совершенные лета, здоровье Его улучшится, Он в Свой черед станет Императором... Война останется как страшный сон. Только немного терпения, немного милосердия, чтобы все стали счастливы! Бог благословит Россию... Я уеду на Афон молить Пресвятую Богородицу спасти и сохранить нас».
УБИЙСТВО, ПРЕВРАЩЁННОЕ В ПЫТКУ…
Убийцы готовились к ритуалу. Они тщательно строили мизансцену…
«Помещение, расположенное под землей, – отмечал архитектор А.Я. Белобородов, – должно было, в случае приезда князя, служить столовой; в нее спускались по винтовой лестнице, на полпути которой был выход в боковой наружный двор, отделенный решеткой от набережной Мойки».
«Помещение, куда должен был вечером приехать Распутин, – писал хозяин-убийца, – расположенное в подвальном этаже дома, только что было отремонтировано. Предстояло обставить его так, чтобы оно производило впечатление обычной жилой комнаты и не возбудило у "жертвы" никаких подозрений: ему могло показаться странным, если бы его провели в неуютный и холодный подвал.
Приехав домой, я застал там обойщиков, натягивавших ковры и вешавших занавеси. Вновь отремонтированная комната была устроена в части винного подвала. Она была полутемная, мрачная, с гранитным полом, со стенами, облицованными серым камнем, и с низким сводчатым потолком. Два небольших узких окна, расположенных в уровень с землей, выходили на Мойку. Две невысокие арки делили помещение на две половины.
Лестница, ведущая в кабинет, была неширокая, винтовая, из темного дерева. Здесь уже стояли в неглубоких нишах две большие китайские вазы из красного фарфора, которые необычайно красиво выделялись на мрачной серой облицовке стен, оживляя ее двумя яркими пятнами. Из кладовой принесли старинную мебель, и я занялся устройством столовой. Как сейчас, я вижу пред собой до мелочей всю эту комнату. Резные, обтянутые потемневшей кожей стулья, шкафчики черного дерева с массой тайников и ящиков, массивные дубовые кресла с высокими спинками и кое-где небольшие столики, покрытые цветными тканями, а на них кубки из слоновой кости и различные предметы художественной работы. Особенно запомнился мне среди всех этих вещей один шкаф с инкрустациями, внутри которого был сделан целый лабиринт из зеркал и бронзовых колонок. На этом шкафу стояло старинное Распятие из горного хрусталя и серебра итальянской работы XVII века.
В столовой был большой камин очаг из красного гранита, на нем несколько золоченых кубков, тарелки старинной майолики и скульптурная группа из черного дерева. На полу лежал большой персидский ковер, а в углу, где стоял шкаф с лабиринтом и Распятием, шкура огромного белого медведя. Посередине комнаты поставили стол, за которым должен был пить свой последний чай Григорий Распутин».

Присутствие в подвале Распятия именно венецианской работы – деталь не случайная, можно даже сказать, знаковая. Венеция была разлита в воздухе. Князь Юсупов пытался свою играть роль, что отмечали многие очевидцы.
Из дневника А.Н. Бенуа: «Феликс II вообще позирует на какого-то итальянского принчипе эпохи Возрождения. Скажем, на Чезаре Борджиа. Подымаясь по узкой лесенке, ведущей из этого подвала в переднюю его личных покоев, я шутя сказал: “Вот превосходный сценарий для кинодрамы”, на что он с улыбкой Джоконды на устах проронил: “Почему бы нет?”... И всё-таки: «…Своими инстинктами, лицом, манерами он походит скорее на героя “Дориана Грея”, чем на Брута или Лорензаччо»...
Вечером того же дня у французского посла М. Палеолога, смотревшего в Мариинском театре балет «Спящая красавица» произошел разговор на ту же тему с советником итальянского посольства графом Нани Мочениго, заявившим:
«– Ну, что же, господин посол, мы, значит, вернулись к временам Борджиа?.. Не напоминает ли вам вчерашний ужин знаменитый пир в Синигалья?
– Аналогия отдаленная. Тут не только разница в эпохе: тут, главным образом, разница цивилизаций и характеров. «Изобретшие этот зловещий эпилог имеют предтечу в итальянском средневековье, ибо воображение человеческое не обновляет безконечно форм выражения своих страстей и стремлений».
В «Записках» Великого Князя Николая Михайловича, как известно, сочувственно относившегося к самому убийству, указывалось: «Сознаюсь, что даже писать все это тяжело, так как напоминает средневековое убийство в Италии!!»; «Итальянцы XIV или XV столетия могли бы гордиться таким экземпляром, а я недоумеваю и, откровенно говоря, скорблю, так как он – муж моей племянницы»...
Схожим образом думал и последний Министр Внутренних Дел Российской Империи А.Д. Протопопов, курировавший, как известно, дело об убийстве Распутина: «Это не просто убийство, – воскликнул Протопопов, – это итальянская мафия, в которой участвовали озлобленные люди, превратившие убийство в пытку. Распутина живьем топили в реке. Его ранили – я не знаю, как происходило дело во дворце Юсупова, – а затем связанного по рукам и ногам, бившегося в автомобиле везли через весь город, чтобы бросить в прорубь. Шарлотта Кордэ нанесла сразу свой удар – это было политическое убийство. Здесь же какое-то мрачное дело мщения, какая-то мафия в полном смысле слова…».
Преступление сопровождалось патриотической американской национальной песенкой «Yankee Doodle». Пластинку с ней всё играли и играли на граммофоне в кабинете.
В Юсуповском дворце на Мойке – Старец,
С отравленным пирожным в животе,
Простреленный, грозит убийце пальцем:
«Феликс, Феликс! Царице всё скажу…»
//Максимилиан Волошин. Россия (1924).
. . . . . . . .
Ранним утром 17 декабря 1916 г. «изверги» (определение Государя Николая II) привезли тело убиенного Г.Е. Распутина к Большому Петровскому мосту, соединявшему Петровский остров с Крестовским, и сбросили его в промоину у одного из быков.
. . . . . . .
Некто А.О Дранков разговоре с И. Фроловым в дек. 1916 г. заявил, что «получил разрешение на киносъемку». «В первый день, – вспоминал Фролов, – мы произвели короткую съемку. Тело Распутина из-подо льда извлекли (его нашли вблизи Петровского моста) и перенесли в деревянный сарай, находившийся на берегу. Вскоре туда был доставлен гроб. Дранкову и мне приказали сфотографировать мертвого Распутина, сначала в одежде, потом раздетого. Дранков снимал своей фоторепортерской камерой, а я – киноаппаратом. После наших съемок гроб с телом Распутина опечатали и отправили для вскрытия.
(Кинооператор И.Фролов, проводивший киносъемку, в своих написанных уже в советское время воспоминаниях, сообщал, что, снимая прорубь у Петровского моста, он стал свидетелем «паломничества… к месту обнаружения трупа». Люди, по его словам, «негодовали». Раздались выкрики: “Это кощунство! Здесь пролилась святая кровь старца… А они станут это показывать в синематографе всякой черни, которая будет улюлюкать… Не позволим ему снимать… Гоните его!”)
Чуть спустя к нам подошел чиновник Министерства внутренних дел и передал приказание министра Протопопова: сдать все кино- и фотосъемки немедленно, прямо в кассетах и в непроявленном виде. Дранков сразу вручил ему шесть кассет со снятыми пластинками. Мне тоже пришлось извлечь кассету со снятой пленкой и вручить ее чиновнику. Ни одного из сделанных нами снимков не увидели не только зрители, но и мы сами.
Мы снимали всё, что можно было зафиксировать на пленку: следы крови на перилах лестницы, в вестибюле и во дворе, по которому волокли Распутина.
Зрители увидели потом на экране двух городовых, дежуривших возле дома Юсуповых и услыхавших выстрел в ночь убийства, прорубь у Петровского моста, откуда был извлечен труп, сарай, в котором он лежал мертвый.
Снимали мы и Петровский мост, с которого сбросили Распутина…»
Место мученичества уже в наши дни превратили в музейное шоу «Григорий Распутин: страницы жизни и смерти». Действующими его лицами – по европейско-американским стандартам – являются восковые фигуры старца и его убийц, всё продолжающих совершать свой «патриотический акт».








----------------------------------------
Вскрытие

Для проведения вскрытия Г.Е. Распутина, с ведома Государыни, а скорее всего и по Ее воле, был назначен прозектор Императорской Военно-медицинской академии, профессор кафедры судебной медицины Д.П. Косоротов (1856†1925), считался одним из самых высококвалифицированных судебно-медицинских экспертов России. Как известно, он был экспертом на процессе Бейлиса 1913 г.

Таким образом, назначение для вскрытия в 1916 г. тела Г.Е. Распутина именно проф. Д.П. Косоротова можно рассматривать исключительно в связи с предполагаемым (на основании первичного освидетельствования тела и других следственных материалов) характером убийства Царского Друга.
Вскрытие началось поздно вечером 20 дек. в часовне. Длилось оно несколько часов. Присутствовало на нем 14 человек. Подлинный акт вскрытия, хранившийся в Военно-медицинской академии, безследно пропал в 1930-х годах
(Подопригора Б. Смерть в альбоме // Невское время. СПб. 2007. 26 декабря).

... Всё, на что опираются нынешние исследователи, это опубликованные послеревол. прессой после февральского переворота 1917 г. неизвестного происхождения «документы» и интервью тогда же взятые у профессора весьма сомнительной достоверности. В них содержатся совершенно непримиримые противоречия с показаниями министра внутренних дел А.Д. Протопопова и свидетельствами, содержащимися в воспоминаниях А.А. Вырубовой, достоверность информации которых совершенно несомненна.
Профессору Д.П. Косоротову не простили его экспертиз (и по делу Бейлиса, и по убийству Царского Друга).
В 1925 г. его расстреляли органы ОГПУ.